Лекция проф. А. А. Гиппиуса, прочитанная в НИУ ВШЭ 25 января 2023 года
Летопись — тип текстов, который, может быть, более, чем любой другой жанр древнерусской письменности, специфичен для древней Руси.
Древнерусская литература в целом была литературой церковной, она была частью литературной традиции, общей для всех православных славян, своим ядром она имела книги Священного Писания. Общая систематика этой литературы была единой для всего славянского мира, но тем не менее были специфические для отдельных его территорий жанры. Летописание было тем редким жанром, аналога которому нет в других славянских литературах и, что существенно, нет в литературе византийской.
Византия знала два основных типа исторических сочинений: это, с одной стороны, история, и, с другой стороны, хронография. История — почтенный жанр, восходящий к античности и развитый византийской литературой. Это всегда целостный авторский рассказ, объединенный одной проблематикой и одним временным периодом; чаще всего это время, в которое живет автор. Хронография, или всемирный хронограф, — это жанр специфически христианской литературы. Он возникает на византийской почве и представляет собой изложение мировой истории с опорой на библейские книги, доведенное до настоящего времени на основе самого разного набора источников, это всегда текст компилятивный. Иными словами, это история в библейской перспективе. На Руси, в стране поздней христианизации, актуальной была именно эта часть византийской литературы.
Византийские историки русских авторов совершенно не интересовали, они не были переведены, за исключением «Иудейской войны» Иосифа Флавия (около 75 г. н. э.), переведенной на Руси уже после «Повести временных лет», не позже 1260-х гг. Византийская хронография, напротив, представляла значительный интерес, и на Руси были известны несколько византийских хроник: Хроника Иоанна Малалы (ок. 491–578 гг.), Хроника Георгия Амартола (IX в.), Хроника Георгия Синкелла (VIII–IX вв.). Помимо переводов этих хроник, существовали вторичные компиляции, которые принято называть «хронографами» (хотя в греческом языке хроники и такие компиляции назывались одинаково), например, «Хронограф по великому изложению», «Иудейский хронограф», «Троицкий хронограф» и «Летописец еллинский и римский». Всё это — круг византийских хронографических источников древнерусского летописания. Соответствующие заимствования из этих источников давно выявлены, впрочем, далеко не все, и сейчас они продолжают выявляться. Это отдельная область изучения древнерусского летописания, в которой многое уже сделано и многое еще предстоит сделать.
Главным из этих памятников для древней Руси является Хроника Георгия Амартола.
РГБ. Ф. 173. № 100
Это — «Троицкий Амартол», замечательная рукопись XIV в., по-видимому, тверского происхождения, хранится в рукописном отделе Российской государственной библиотеки. Это роскошно иллюминированный текст с большим количеством иллюстраций. Рукопись целиком можно посмотреть здесь.
Хроника Амартола воспринималась на Руси практически как Священное Писание, поскольку Библии как отдельной книги вплоть до конца XV в. на Руси не существовало, и библейский текст усваивался не только собственно из библейских книг, но и на основе хроник.
Летопись же как жанр нисколько не напоминает византийскую хронику. Хроники излагают продолжение библейской истории по схеме мировых царств: Вавилонское, Персидское, Греческое и Ромейское царства, последнее продолжается византийской историей. Для русского летописания эта схема неактуальна, вместо нее летописи приобретают форму годовых статей, именно она создает летописный жанр.
Параллели этой форме находятся в западноевропейской анналистике.
Bodleian Library, Oxford, MS. Rawl. B. 503, fol. 48v.
Анналы монастыря Иннишфаллен (Ирландия, Конец XI в. и погодные записи до сер. XIV в.). Это большой свод, написанный в XI в., довольно пестрое по составу историческое сочинение, которое позже, начиная с конца XI в., было продолжено годовыми статьями, ведшимися до середины XIV в.
Эта рукопись замечательна тем, что это подлинник летописи, которая велась на протяжении трех веков многими поколениями летописцев. На иллюстрациях видно, какое здесь множество почерков, все почерки каталогизированы, их около 30. Ясно, насколько это бесценный источник для лингвиста — непрерывная последовательность записей, ведшаяся на протяжении трех столетий, отражает развитие языка за этот период, и историки ирландского языка могут себе позволить, например, такую констатацию: «This hand is also remarkable as the first to introduce the hyphen (oblique) to mark word division at the end of а line; linguistically it is noteworthy for the first appearance of еа, ę, for е before а broad consonant»1.
Анналы и летопись — это не просто родственные жанры, а один и тот же жанр. Между анналистикой и летописанием разницы не больше, чем между лингвистикой и языкознанием. Это было осознано относительно недавно, западным параллелям к русскому летописанию посвящена книга Т. В. Гимона2. Эти параллели ценны, потому что позволяют нам понять, как работали летописцы. На Руси мы подобных рукописей не имеем, все древнерусские летописи дошли до нас в виде позднейших сводов.
Как можно представить себе летописный процесс. С одной стороны, по-видимому, имело место накопление погодных записей, подобное тому, которое мы видим в западноевропейских «живых» летописях. Потом эти потоки записей могли между собой объединяться, редактироваться, дополняться новыми источниками, и таким образом возникает то, что в русской традиции принято называть летописным сводами. В действительности историк русского летописания имеет дело не с первоначальными анналами, а с летописными сводами.
При этом сходство между западноевропейской и русской традициями нельзя объяснить влиянием одной на другую, скорее, имеет место элементарность этого жанра: анналистикиа это самый простой и естественный способ фиксации событий, который, по-видимому, независимо возникает в разных регионах, а византийская словесность просто выступает здесь как значительно более сложная система, которая в таком примитивном повествовании и не нуждается.